В Третьяковской галерее проходит выставка, посвященная 150-летию со дня рождения Николая Ульянова (1875-1949) – живописца, графика, художника театра, автора мемуаров и эссе. Он был одним из лучших учеников блестящего портретиста В.А. Серова и талантливым педагогом. Выставка проходит в Лаврушинском переулке, 12, 3 этаж.
Творчество Ульянова впитало в себя влияния стиля модерн, ар-деко, кубизма и неоклассицизма. Художник сотрудничал с К.С. Станиславским, В.Э. Мейерхольдом, создавал декорации к театральным постановкам по пьесам А.С. Грибоедова «Горе от ума», М.А. Булгакова «Мольер», «Дни Турбиных», к оперетте Ж. Оффенбаха «Орфей в аду». В советские годы наибольшую известность получила его серия графических работ «Пушкин в жизни» и картина «А.С. Пушкин и Н.Н. Пушкина перед зеркалом на придворном балу». За портрет «К.С. Станиславский за работой» (1947, Третьяковская галерея) была присуждена Сталинская премия.
За прошедшие десятилетия произведения Н.П. Ульянова лишь изредка покидали запасники, имя художника оказалось незаслуженно забыто. Задача проекта – представить творческий путь мастера, показать масштаб дарования и его роль в русском искусстве.
В состав выставки вошли произведения из коллекции Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея, Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина, Елецкого государственного краеведческого музея, Саратовского художественного музея им. А.Н. Радищева, а также частных фондов и собраний.
Николай Ульянов. Искусство без манифеста
На протяжении жизни художник пробовал себя в самых разных жанрах и везде создавал выдающиеся произведения. Творчество Ульянова впитало в себя влияния стиля модерн, ар-деко, футуризма, кубизма и неоклассицизма. Его некоторые работы всплывали только на выставках, а вот такая полная ретроспектива многообразного творчества показывается впервые.
Так как мы мало знаем этого художника, то считаю уместным представить картины с выставки в рамках летописи его жизни. Так будут понятнее творческие изыскания художника. Итак, родился Николай Павлович Ульянов 19 апреля 1875 года в городе Ельце Орловской губернии. Отец – Павел Сулимович, бывший дворовый крепостной, после освобождения крестьян стал фельдшером. Мать – Харина Ивановна, кружевница. В семье помимо Николая было ещё трое детей. С 1888 года Николай находится на обучении в Москве, сначала в иконописной мастерской, а затем в общеобразовательном классе Московского училища живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ).
В 1897 году преподавателем натурного класса в МУЖВЗ становится Валентин Серов, а в 1901 году вместе с Константином Коровиным он возглавил портретно-жанровую мастерскую. В апреле 1900 года Ульянов представил на конкурс импрессионистический пейзаж «Чистые пруды», где воссоздал праздничную атмосферу весеннего дня на бульваре. За эту работу он был удостоен серебряной медали и звания неклассного (свободного) художника, но продолжил заниматься в мастерской Серова.
В мастерской Ульянов исполнял обязанности старосты и часто помогал Серову подбирать моделей для занятий. В мемуарах он с гордостью признавался: «Натурщицы у нас позируют самые лучшие. Стоило немалых трудов впервые наладить в Москве дело с обнажённой женской моделью». Ульянов неоднократно наблюдал за тем, как Серов, подготавливая очередное задание для учащихся, подолгу подбирал позу натурщицы для новой постановки. Например, на занятиях живописью он ставил модель в условия, выявлявшие особенности освещения и цвета. Порой он даже помещал обнажённую натурщицу в полутёмном углу мастерской, где чёткость контуров смягчалась, почти исчезала, что было важно для понимания различия между живописным и графическим началом.
Эти идеи наставника обрели зримое воплощение в этюде Ульянова «Обнажённая натурщица. В мастерской В.А. Серова». Женщина с великолепными рыжими волосами замерла, склонившись над табуретом и перебирая лежащий на нем реквизит. Абрис ее распущенных волос с причудливо уложенной прядью восходит к стилистике модерна, формирующейся в эти годы в России. Колористическое решение строится на гармонии оттенков серого цвета, оживлённой включением пятен охристых тонов, которые задают особый ритм изображению. Сдержанная серебристая гамма, смакование «вкусного мазка» шли отчасти от Серова, отчасти от К.А. Коровина, «первого гурмана живописи», по наблюдению И.Э. Грабаря, вывезшего эти «приёмы из Парижа и заразившего вскоре всех своих московских друзей». Ульянов относил работу к периоду своих экспериментов с колоритом, названному им «светлым монохромом».
А вот картина «Модель и конь Селены», как воспоминал Николай Ульянов, подсказала Валентину Серову замысел его произведения «Похищение Европы».
Эта прекрасная, как веласкесовская инфанта, «Принцесса», написанная в стилистике мирискусников, с 2010-х годов находится в постоянной экспозиции Третьяковской галереи.
Понятно, что в ранний художественный период Ульянов ориентировался на творчество учителей. Об этом свидетельствуют его «белофонные» работы, колорит которых строится на сочетании оттенков серого цвета с включением охристых мазков, характерном для творчества Серова. Но в какой-то момент начинающему художнику становится тесно в рамках живописной манеры Серова, и Ульянов создаёт цикл «чернофонных» портретов, где использует выразительные средства, подсказанные творчеством французского живописца Эжена Каррьера, но сохраняет отточенный рисунок, привитый ему Серовым.
Николай Ульянов всегда совмещал в себе рисовальщика и живописца, и обе эти области творчества воспринимал как самостоятельные. В начале 1906 года он начинает серию графических портретов, которую будет продолжать много лет, а в конце года экспонирует свои работы на русской художественной выставке, организованной С.П. Дягилевым в Париже и Берлине.
Татьяна Александровна Савинская – танцовщица-босоножка, ученица Е.И. Рабенек. В 1912 году организовала собственную студию, где начала эксперименты по синтезу пластики и поэзии.
Поздней весной 1907 года Николай Ульянов вместе с женой, А.С. Глаголевой, и с Е.В. и П.П. Муратовыми выехал в свою первую поездку в Италию. Путешествие началось в Венеции, затем друзья отправились во Флоренцию, а по пути посетили Равенну, Падую, Болонью и другие города северной и средней части страны. Перед поездкой на настроения художника серьёзно повлияла философия М. Метерлинка. Именно метерлинковскими настроениями окрашена акварель «Падуя. Химера». Средневековый грифон, как воплощение приговора судьбы возвышается над прильнувшей к его постаменту женской фигуркой. Думается, неслучайно из двух грифонов, фланкирующих лестницу, Ульянов выбрал того, который сжимает в когтях всадника.
П.П. Муратов, друг и биограф Николая Ульянова, писал, что после смерти В.А. Серова художник «отчасти как бы унаследовал роль московского портретиста. <…> Заказы были особенно многочисленны в годы 1912–1916…». Именно в этот период Ульянов выполнил большинство своих так узнаваемых портретов, которые приковывают внимание ярким психологизмом и необычным колоритом.
Вот, например, портрет Анны Николаевны Бурышкиной, жены крупного московского фабриканта П.А. Бурышкина. Созданный Ульяновым образ вызывает в памяти «Портрет княгини О.А. Орловой» работы В.А. Серова. Подобно наставнику художник построил изображение на акцентировании одной черты, которая обусловила восприятие модели, но в нем нет сдержанной иронии, присущей образу Орловой, а есть любование чуть загадочным обликом прекрасной дамы. В портрете Бурышкиной художник умело выбрал «мизансцену»: элегантная светская дама сидит в чуть жеманной позе на фоне гобелена или декоративного панно, играющего роль театрального задника и активно участвующего в создании картинного образа. Мягкие округлые контуры женщины с кувшином, изображённой на панно, подчеркнули остроту очертаний фигуры модели. Приглушенные цвета фона продиктовали колористическое решение, построенное на трансформированной классической трёхцветке: красный, серо-голубой, охра.
По мнению Муратова, в заказных портретах Ульянова занимала «лишь театральная их сторона… персонажи, изображённые им, существовали индивидуально для него лишь постольку, поскольку индивидуальна их роль на подмостках жизненного театра». Так в портрете Ольги Книппер-Чеховой в роли Раневской художник подчеркнул две личности – артистки и созданный ею театральный образ.
Николай Ульянов вошёл в историю искусства в основном как портретист и театральный художник, но редко упоминается о том, что он был автором многочисленных и очень интересных по своему замыслу пейзажей. Этот жанр стал для художника лабораторией, где он решал формальные задачи, проводя «изыскания в области линии и цвета».
Ульянов хорошо знал и любил природу среднерусской равнины с ее лёгкой холмистостью, с полями, перерезанными оврагами, с обрывами над тихими реками, но отчётливо осознавал некоторую аморфность этих ландшафтов, считая, что они «ещё ждут завершений». Путь к осуществлению такой задачи ещё в пору учёбы он услышал от Н.Н. Ге, который, беседуя с начинающими живописцами, внушал им, что «в пейзажной работе, как и во всякой другой, присутствует или отсутствует наблюдательный ум и высокое чувство. Кто видел в оригиналах таких мастеров, как Клод Лоррен, Пуссен и др., тот мог уразуметь искусство не только растворяться в обожании природы, но и в умении подчинить ее своим замыслам и живописной воле». Значимость уроков «мудрого старца» и их глубинный смысл Ульянов смог понять, лишь пройдя искус импрессионизма. Он использовал этот метод в ряде произведений, но вскоре осознал, что красота неповторимых мгновений не может считаться исчерпывающей характеристикой мира.
Работа «Парк» выполнена в те годы, когда ульяновская концепция пейзажа окончательно сформировалась, впитав творчески переосмысленные уроки художников прошлого и современников, а также опыт работы над театральными декорациями. Композиция пейзажа чётко выстроена, членение на планы подчёркнуто, и даже диагональ тропинки не нарушает замкнутости и самодостаточности ландшафта. Колорит почти условен, как если бы художник писал театральную декорацию. Небо с облаками воспринимается как подобие сценического задника, замыкающего пространство. Кроны деревьев, кустарников чётко ограничивают обобщённые контуры, а ритмически сгруппированные стволы привносят в композицию динамизм.
По признанию самого Ульянова, в годы его творческого становления было принято думать, что Париж – это «Афины современного искусства, город, вне которого нет спасения художнику». Осуществить мечту и своими глазами увидеть Францию он смог лишь осенью 1909 года. Позднее, обобщая впечатления от поездки, Ульянов отмечал: «Достаточно проехать по городам Европы и увидеть ее витр[ины], чтобы понять, чем живо современное человечество. К… уже сложившимся представлениям о сдвиге быта прибавится ещё ряд наблюдений, печальных для сторонников прошлого и радостных для людей нового времени». Эти наблюдения и подсказали Ульянову тему картины, живописную задачу которой он определил как «горизонтальное построение, в котором центр или зрительный фокус сдвинут налево. Гамма красок – серое, оранжевое и несколько дополнительных».
Главным действующим «лицом» картины «Парижская витрина» художник сделал симметрично расположенные ниши витрины. По своей конфигурации они напоминают сценическое пространство, сформированное плоскостями зеркал, а отражение улицы выступает в роли театрального задника, где все дробится, множится, как бы намекая: реальный мир вовсе не то, за что он себя выдаёт, и лишь зеркало способно сдёрнуть с него маску. По узкой полоске тротуара прогуливается пара, почти теряющаяся на агрессивном фоне отражения. Кажется, таких обезличенных горожан имел в виду художник, когда рассуждал о месте личности в урбанистическом мире: «…есть люди утомлённые, боящиеся света; сливаясь с серыми стенами домов, они печально и робко… смотрят на проходящих мимо бодрых людей». Абрис фигур выполнен в стилистике модерна с характерными для него плавными линиями контуров. Сдержанная серебристо-серая цветовая гамма, выбранная автором для их характеристики, контрастирует с миром зазеркалья, который, напротив, экспрессивен, пёстр и вызывает в памяти искусство примитива. Манекены застыли на его страже, как бы присвоив себе роль «бодрых людей». Ульянов не без иронии придал их лубочному облику сходство с древнегреческой скульптурой, с архаическими девами-корами: вот она, красота в понимании человека нового века, когда произошла «замена высокого – средним, дорогого – дешёвым, величавого – обывательски „изящным“ или вызывающе крикливым».
Одно из центральных мест в цикле его произведений, посвящённых столице Франции, также заняла картина «Кафе». Нетрудно заметить, что она представляет своего рода «зеркальную реплику» прославленного «Бара в Фоли-Бержер» Э. Мане, но тема, подсказанная французским живописцем, обрела в работе Ульянова характер трагического гротеска.
В картине «Кафе» зеркало висит наклонно, и создаётся впечатление, что в помещении все неустойчиво. Мебель скользит по полу, посетитель, который собирался уходить, повис в воздухе наподобие марионетки, которую кукловод спешит убрать со сцены. Ульянов признавался, что в поисках пластического решения картины апеллировал к современным направлениям в искусстве, и что «Кафе» имеет «прямое отношение к супрематизму. И потому должно нагляднее выразить его принцип. Фигуры должны быть связаны этим принципом с отражением в зеркале. Тональность одинаковая как в зеркале, так и в предметах отражающихся. Преобладание контура, скрещение линий, разбег». Безусловно, слова Ульянова о супрематизме скорее выдают желаемое за действительное. «Кафе» ближе экспрессионизму, стилистика которого присуща многим произведениям Ульянова, созданным в 1910-е годы и посвящённых жизни больших городов.
Ульянов также не прошёл мимо футуризма. И его футуристические проявления, кстати, поразительны. В конце 1909 года Н.П. Ульянов занял должность декоратора в Школе грации и ритма, основанной в Москве Е.И. Рабенек, танцовщицей-босоножкой, муж которой принадлежал к семье владельцев фабрики в подмосковном Щёлкове. Здесь, на даче Рабенеков, художник проводил каждое лето с 1909 по 1911 год. Предположительно, в эти месяцы у него родился замысел композиции «Качели». Главную задачу Ульянов увидел в том, чтобы передать «динамику линий и локальных красок». Построение пространства и цветовое решение картины очень напряженные, что придаёт небольшому полотну значение художественной формулы, ёмко выражающей направление поисков нового живописного языка, которые в этот момент занимали автора. В 1911 году картина «Качели» экспонировалась на Всемирной выставке в Риме, где привлекла внимание Ф.Т. Маринетти, который направил ее автору подборку манифестов итальянских футуристов. Отмечу, что название выставки «Искусство без манифеста» — выражение самого Ульянова. Увы, те поразительные «Качели» пропали после выставки в Мальмё в 1914-м году, т.к. началась Первая мировая война. Однако Ульянов позднее выполнил два повторения, оба они представлены на данной выставке.
В начале 1912 года Николай Ульянов получил стипендию фонда Поленовых, которая выдавалась молодым художникам на заграничную поездку, и поехал в Италию, мечтая продолжить знакомство со страной и ее культурой, начатое в 1907 году. В Риме в это время находился его друг, писатель П.П. Муратов, который собирал материалы для очередного тома своей знаменитой книги «Образы Италии». На правах старожила он посоветовал художнику после осмотра достопримечательностей Рима отправиться в Неаполь. Осматривая город, Ульянов не следовал практике благовоспитанных европейских туристов, любующихся древностями или прибрежными видами и брезгливо обходящих узкие неаполитанские улочки и тесные дворы, а потому смог понять, что здесь итальянцы живут своей собственной, трудовой, сложной жизнью. Место, где такая жизнь проявляется особенно ярко, ему мог назвать Муратов, утверждавший в своей книге: «Чтобы видеть толпу, действительно переполненную безотчётной, нерассуждающей и суеверной радостью существования, надо пройтись по главной улице Неаполя, знаменитой via Toledo. Ее тесные и грязные тротуары с утра и до позднего вечера запружены народом, умеющим быть счастливым от простого сознания своего бытия».
На улице Толедо Ульянов выполнил ряд натурных зарисовок, где запечатлел ряды домов, торговок, сидящих на узком тротуаре, детей, играющих под ногами у прохожих, – и на их основе выполнил акварель, в которой создал обобщённый образ южного города. Яркое солнце выбеливает стены домов, а небо, открывающееся в пролёте между ними, кажется особенно синим. Художника завораживает людской «муравейник» на улице, где каждый занят своими привычными делами, а над головами прохожих развевается белье подобно флагам во славу повседневности. Несколько чужеродно выглядит в толпе европейский турист в тёмном костюме и канотье.
В начале ХХ века своеобразным знамением времени стало возрождение интереса к Античности. Многие художники занялись ее поисками в современности, и к их числу принадлежал и Ульянов. После поездок в Италию в мемуарах «Зовы Античности» художник признался, что, знакомясь с природой и культурой страны, он понял: «почти все свойственное прежним, приемлется современной душой, находящейся в круге вневременных видений». Источник таких видений он нашёл, в частности, в «Метаморфозах» Овидия.
Знакомство с природой и искусством Италии, а затем общение с поэтом и философом Вячеславом Ивановым помогли ему поверить, что и на берегах российских рек «фантазия поэта может увидеть родных нимф, ещё не обретших голоса своих античных сестёр». На многочисленных картинах и рисунках художника появились изображения многочисленных купальщиц. П.П. Муратов писал: «Неизвестно, где находятся эти берега с купающимися фигурами… Они в той стране, где непрестанна встреча и неразрывна связь человека и природы».
Позднее в живописи Ульянова начинает доминировать восхищение земной полнокровной красотой купальщиц, и примером этого нового мирочувствования стала картина «У воды».
Продолжение обзора выставки «Николай Ульянов. Искусство без манифеста», посвящённой художнику, имя которого к настоящему времени незаслуженно забыто. Начало — Николай Ульянов. Искусство без манифеста. Часть 1.
Жанр автопортрета предполагает, что художник не только изображает свою внешность, но должен запечатлеть и собственное представление о себе как личности. Ульянов написал свой автопортрет перед зеркалом в парикмахерской.
На полотне предстаёт упрямый большелобый человек с зорким взглядом художника, энергично сжатыми руками. Он сидит в напряженной позе, обычно вовсе не свойственной посетителям парикмахерской. Во всем облике передана некоторая суровость, может быть, жёсткость. Характер главного «героя» здесь подчеркнут контрастной подачей второго персонажа. Более крупное изображение парикмахера, расположенного ближе к зеркалу, чем его клиент, написано иначе. В его лице какое-то жалобное выражение. Рука с ножницами едва касается волос. Вся фигура с согнутым торсом и сжатыми плечами представлена менее чётко, легко, почти невесомо.
В этой картине Ульянов работает крупными широкими мазками, большими фрагментами цвета. Вероятно, это оправдывалось задачей передать ощущение размытости, иллюзорности отражения. Ведь возможности зеркал очень интересовали Ульянова. Его увлекала необходимость изображения фантастической атмосферы удвоения, умножения первоначально увиденного. В «Автопортрете с парикмахером» он зафиксировал, как, подчиняясь зеркальному эффекту, уходят вдаль, бледнеют и растворяются изображения персонажей, парикмахерский натюрморт и сами зеркала.
В конце 1900-х годов Николай Ульянов «захотел красок и расширения своей палитры» и к линейным ритмам «стал искать ритм цвета – равновесие двух живописных начал». Для решения таких задач он избрал тему «Город», где показал примеры новой, урбанистической культуры. В пластических решениях картин цикла царят нервные, резкие ритмы, а цветовая гармония строится на диссонансах.
Воспринимая живопись как «искусство пластическое и тоническое, родное музыке», Ульянов перелагал в зримые образы «звукоряд» города, олицетворением которого были для него военные оркестры, выступавшие в парках по всей России.
Перекликается с циклом «Город» и цикл «Капризы перспективы».
Интересен цикл Ульянова «Воображаемые портреты». На выставке из этого цикла представлен рисунок «Женщины в картинной галерее».
Автор поставил перед собой необычную задачу: оживить изображённых на портретах персонажей или представить на их фоне живых женщин. Понять, какой вариант избран Ульяновым, непросто. Присутствующие в галерее дамы изображены в костюмах прежних эпох, как будто сошли с висящих на стенах портретов. Ульянов как всегда искусно пользуется техникой рисунка. Углём выделяет центральную фигуру и отдельные детали. Заштриховывает одни фрагменты и оставляет светлой, нетронутой бумагой другие.
В 1930-х годах Николай Ульянов, можно сказать, пришёл к соцреализму. Но это особенный путь, с оттенком мирискусничества и эскапизмом в золотой XIX век.
В этот период соцреализма, Ульянов в композициях на темы русской истории нашёл психологическую нишу, где можно было сохранять собственную творческую индивидуальность. Особое место среди них занял цикл «Пушкин в жизни». В 1937 году страна готовилась отметить годовщину гибели Пушкина. В рисунках из цикла Ульянов выстроил изобразительную летопись жизни поэта, следуя официальной идеологии, и лишь наиболее значимые моменты перенёс в живопись. Графические работы этого цикла рассеяны по музейным и частным коллекциям.
Начавшаяся Великая Отечественная война внесла коррективы в жизнь художника. Два с лишним года он провёл в эвакуации, кочуя с группой деятелей культуры по городам Кавказа и Средней Азии: от Нальчика до Самарканда. В Самарканде после длительной болезни скончалась супруга художника – Анна Семёновна Глаголева. Невзирая на бытовые трудности и смерть жены, Ульянов выполнил обширный цикл картин, посвящённых Самарканду.
В середине 1940-х годов Ульянов возвратился в Москву после эвакуации. Проводя летние месяцы на даче в Подлипках, он заново открывал для себя скромную природу среднерусской полосы: любовался неброской красотой окрестностей посёлка, его скромными деревянными домами, окружёнными палисадниками, где в июле обильно зацветают кусты неприхотливой рудбекии, известной в народе как «золотой шар». При этом Ульянов избегал натуралистической точности и стремился сохранить заострённость композиции, склонность к метафоричности языка, присущие его ранним произведениям. Он все чаще писал «для души» натюрморты, отдавая предпочтение изображениям стоящих на окне букетов скромных садовых цветов.
Широкому зрителю хорошо известна поздняя стадия творчества Ульянова — историческая живопись. Одно из самых известных полотен того периода — «Лористон в ставке Кутузова» (1945). К сожалению, на выставке эта картина не представлена.
Зато показана картина, за которую художнику была присуждена Сталинская премия. Это портрет «К.С. Станиславский за работой». К портрету Станиславского Ульянов приступил в 1938 году, когда тот был уже тяжело болен. После смерти режиссёра художник не отказался от проекта и создал портрет-памятник человеку, сыгравшему важную роль в судьбе русского театра.
Театр. Отдельно хочу выделить театральную деятельность Николая Ульянова. Любовь к театру зародилась у художника ещё в детские годы в Ельце, но его профессиональные отношения со сценическим искусством складывались очень непросто. Период активного участия в работе над спектаклями чередовались с отсутствием театральных проектов, но, невзирая на неудачи, он продолжал считать себя «человеком театра».
тушь. ГТГ.
Работа Ульянова с МХТ началось в 1905 году. Оформляя под руководством В. Мейерхольда спектакль «Шлюк и Яу» по пьесе Г. Гауптмана, Ульянов заявил о себе как о незаурядном стенографе.
Но следующее сотрудничество с великими режиссёрами получило продолжение только в 1920-е годы. Блестящую эрудицию, точное знание быта и нравов эпохи Ульянов продемонстрировал в эскизах костюмов к спектаклю «Горе уму», поставленному Мейерхольдом в 1928 году, а также в оформлении спектаклей «Дни Турбиных и «Мольера» по пьесам М. Булгакова, оперы Ж. Бизе «Кармен» в постановке Станиславского.
Спектакль «Горе уму» продолжил серию экспериментов В. Мейерхольда. Режиссёр восстановил один из первоначальных вариантов названия пьесы, отвергнутых автором. Другой новацией стал пантомимический пролог, где Софья и Молчалин тайно посещают ночной кабачок. Там они встречаются с содержательницей кабачка, маркёром и другими персонажами, придуманными Мейерхольдом.
Во всех этих театральных работах Ульянов точно следовал пожеланиям режиссёров. И только в стенографии оперы-буфф Жака Оффенбаха «Орфей в аду» он почувствовал себя свободным и смог дать волю своему воображению. Пейзажи Древней Эллады, интерьеры жилища Плутона и преддверия Аида художник представил, следуя эстетике помпейских фресок.
Местонахождение неизвестно.Есть ещё одна часть работ художника, которые мы знаем только по репродукциям, т.к. оригиналы потеряны. Это, прежде всего, портрет В.Э. Мейерхольда в роли Пьеро.
Ульянов был членом Общества им. Леонардо да Винчи (с 1906), «Свободная эстетика» (с 1907), объединений «Союз русских художников», «Мир искусства», «Четыре искусства». Участник многочисленных выставок, в том числе Московского товарищества художников (1902-1912), Осенний салон (1906, Париж), «Венок-Стефанос» (1908, Москва), «Золотое Руно» (1908-1910), «Мир искусства» (1906, 1911-1913, 1915-1917, 1921), 4-я Государственная выставка картин (1919, Москва), «4 искусства» (1925-1928), 1-я Государственная выставка искусства и науки (1920, Казань), «Художники РСФСР за 15 лет» (1932, Ленинград; 1933, Москва) и др. Персональные ретроспективные выставки Н.П. Ульянова проходили в Москве в 1951, 1961, 1971 гг. и в Ленинграде в 1978 г.
Художник умер 5 мая 1949 года и был похоронен на Введенском кладбище. После смерти Ульянова его наследие на долгие годы было незаслуженно отодвинуто в тень. И данная выставка позволяет исправить эту несправедливость.
Использованные источники: Материалы выставки; Википедия; Третьяковка заново открывает Николая Ульянова. The Art Newspaper Russia; Николай Ульянов. Искусство без манифеста — https://my.tretyakov.ru/app/compilations/exhibitions/125322/?pageNum=1.
https://bogachkova1957.livejournal.com/155305.html
https://bogachkova1957.livejournal.com/155633.html?newpost=1
