Жилой дом Лашина-Смирнова, II пол. XVIII в.

Мы начинаем публиковать на нашем сайте материалы о памятниках архитектуры г.Ельца.

Все они будут публиковаться в рубрике:

Объекты культурного наследия Ельца, включенные в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации.

Жилой дом в Огородном переулке, известен ельчанам как «Дом воеводы».

Это наиболее древний из известных нам памятников архитектуры гражданских зданий. Он размещён под горой, в пойме речки Ельчика.

На доме установлена мемориальная доска, которая гласит, что жил в доме последний елецкий воевода Смирнов-Лашин.

Макет самого старого дома Ельца.


Под домом большой подвал со старинными сводчатыми потолками и тщательно замурованной дверью.

Ельчане участвовали в создании Азовского флота. Центром строительства русского флота был избран, как известно, Воронеж. Царь Пётр I приезжал туда около десяти раз. По дороге он останавливался обыкновенно в Ельце, жил в доме Елецкого воеводы Петра Россихина, гласит легенда. А другая рассказывает, что дверь, тщательно замурованная в подвале этого дома, ведёт в тайный подземный ход, прорытый до самой реки Ельчик, протекающей внизу.
Кто пользовался этим ходом остается тайной.

На противоположном берегу расположен Знаменский женский монастырь.

УЧЕТНАЯ КАРТОЧКА
Наименование объекта — Жилой дом Лашина-Смирнова, II пол. XVIII в.
Статус объекта — Федерального значения
Местоположение — Липецкая область, г. Елец, пер. Огородный, 5
Вид объекта — Здание
Датировка — II пол. XVIII в.
Правоустанавливающие документы —
Постановление Совета Министров РСФСР от 30.08.1960 г. № 1327

Современное значение — Гражданское

ОПИСАНИЕ ОБЪЕКТА
Построен во второй половине XVIII в. Одноэтажный жилой каменный дом построен по древнерусскому образцу — в центре сени, слева и справа жилые комнаты.
Объемно-пространственная композиция строится из низкого прямоугольного здания с высоким цоколем и подвалом, покрытого простой четырехскатной крышей. Фундамент и цоколь сложены из блоков известнякового камня, стены выполнены из кирпича, перекрытия плоские по деревянным балкам. Симметрично решенный фасад украшен рустованными пилястрами и профилированными наличниками с сильным рельефом. Окна имеют лучковые перемычки. Профили наличников, карнизы и базы пилястр сложены из кирпича. Является одним из ранних каменных жилых домов города. Архитектурная обработка фасадов выполнена в характерных формах барокко. Эти качества ставят его в число ценных памятников гражданской архитектуры Ельца.
Состоит на государственной охране как памятник архитектуры федерального значения.

https://cultura48.ru/?object=%d0%b6%d0%b8%d0%bb%d0%be%d0%b9-%d0%b4%d0%be%d0%bc-%d0%bb%d0%b0%d1%88%d0%b8%d0%bd%d0%b0-%d1%81%d0%bc%d0%b8%d1%80%d0%bd%d0%be%d0%b2%d0%b0-ii-%d0%bf%d0%be%d0%bb-xviii-%d0%b2

Дом воеводы
Алексей КОЛЯДОВ, г. Елец. | 12.11.2012
О судьбе одного из памятников федерального значения в городе Ельце и некоторых общих проблемах памятной собственности.
Здесь Русью пахнет
Одно из свойств старины – очаровывать душу. Так некогда действовал на меня, ещё подростка, на родине в Рязани полуразрушенный, но сохранявший величественную монументальность Кремль, куда я часто забредал на досуге. Чуть позже восхитила Прага, в которую попал двадцати одного года от роду в составе молодёжной туристической группы. Часами, как во сне, бродил по узким мощёным камнем улочкам её центральной исторической части, наслаждаясь видами жилых домов чуть ли не тысячелетней постройки, дворцов и храмов причудливой архитектуры. Примерно такое же чувство я испытал спустя шесть лет в Ельце, где впервые очутился летом 1972 года, приехав в журналистскую командировку от липецкой областной газеты «Ленинское знамя».
Испытал не сразу. Наоборот, сойдя вечером с автобуса на окраине, был поначалу разочарован открывшимся мне пейзажем: стадом коров, бредущим с пастбища вдоль одноэтажных неказистых домиков, в один ряд протянувшихся вдоль железной дороги, грохотавшей сбоку от автостанции. При этом пыль от коровьего стада, поднимаясь клубами вверх, заполоняла весь горизонт под горой и сквозь неё с трудом проглядывались где-то вдали облупленные церковные купола и проржавевшие крыши домов.
«Вот что значит для человека своё, родное! – подумал я, вспомнив, с каким восторгом отзывался о Ельце в своей «Жизни Арсеньева» мой любимый писатель Иван Бунин. – На самом деле ничего особенного: обычный провинциальный городок! Наполовину деревня, наполовину – железнодорожная станция!»
Но, как оказалось, с выводами я поспешил. Елец оказался отнюдь не таким одномерным и непритязательным, как мне показался с первого взгляда, а многоликим и незаурядным. Хотя было тут всякое. И напоминающие обычное русское село окраины с сараюшками и различной домашней живностью. И новые микрорайоны из стандартных панельных и кирпичных пятиэтажек вокруг промышленных монстров – заводов кинескопов «Эльта», элементного, тракторных гидроагрегатов, «Гидропривода», выросших здесь в послевоенную пору. Понятно, особого шарма Ельцу эти его части не придавали. Он, шарм, шёл от центральной, исторической части города, заложенного, как считают исследователи, ещё в конце первого тысячелетия на Каменной горе над рекой Ельчик, а позже шагнувшего на её противоположный берег, у впадения в Быструю Сосну. Именно в той его части, куда через десять минут доставил меня рейсовый городской автобус, жили и учились в гимназии Иван Бунин и Михаил Пришвин, а преподавателем истории и географии работал самобытный русский философ Василий Розанов. Она, эта часть города, к тому времени, надо признать, сохранилась достаточно хорошо. Хотя Елец – не Прага. Он был заложен как крепость на южной границе первоначального российского государства, его много раз разрушали кочевники, он дотла сгорал в пожарах, но все-таки сохранился. И я был очарован им. Наверное, потому, что потемневшие от времени жилые особняки в двух уровнях (нижний этаж, как правило, из тёсаных каменных блоков, а верхний – бревенчатый с резными наличниками) – имели милый русскому сердцу облик. Как и сохранившие величественный облик храмы (это после всех потрясений, вызванных октябрём семнадцатого и Великой Отечественной войной), а также постройки из кирпича и камня, использовавшиеся в основном в качестве различных присутственных мест.
Он, этот облик, подействовал на меня тогда так благотворно, что я подумал: вот было бы здорово ходить каждый день по этим улицам и жить в одном из этих, так понравившихся мне домов.
И надо же было так случиться, что через два года я оказался на постоянном жительстве в Ельце. Правда, квартиру в исторической части города получить не удалось. Её мне предоставили в одном из новых микрорайонов. Живу в ней с семьей вот уже почти сорок лет и всё время переживаю, что не получилось поселиться там, где так славно чувствует себя душа. Почти каждый день стараюсь хоть на часок вырваться в городской центр, вдохнуть в себя воздух русской старины, почувствовать свою причастность к отечественной истории, просто расслабиться и поразмышлять о вечном.
За это время приобрёл в центре Ельца многих добрых знакомых и приятелей. Почти все живут здесь с детства, прикипели к городу и чувствуют себя достаточно счастливыми, невзирая на мелкие и крупные бытовые и прочие проблемы, одолевающие, наверное, каждого. Но есть и те, кого вовсе не греет проживание в памятнике архитектуры. Конечно же, догадывался и слышал об этом не раз, но как-то не придавал особого значения: на всех, мол, не угодишь! Но попавшаяся недавно на глаза публикация в одной из городских газет на эту тему повергла к действию. Захотелось своими глазами посмотреть на этих людей и узнать, что их тревожит.


Дом Лашина-Смирнова и его обитатели.
Дом, в который я решил заглянуть, известен в Ельце как Дом воеводы, или дом Лашина-Смирнова. В силу своего «рождения» в конце восемнадцатого века (более ранних построек здесь попросту не сохранилось) он объявлен, наряду с ещё одним жилым домом, городской усадьбой, братской могилой ельчан, погибших в 1395 году при отражении нашествия Тамерлана и несколькими храмами, памятником федерального значения. Он, этот дом, в Ельце, казалось бы, на особом счету. К нему внимание не только СМИ, но и гостей города, узнающих о нём из рекламных туристических проспектов и путеводителей.


Их пеший путь к нему в один из осенних дней решил повторить и автор этих заметок, с сокрушением признающийся, что сделал он это лишь второй раз за 38 елецких лет. По простой причине. Дом воеводы расположен в месте, весьма неудобном для посещения – под высокой горой, где в четырнадцатом веке стояла елецкая крепость, сожжённая Тимуром, а сейчас высится архитектурный шедевр академика Константина Тона – Вознесенский собор. Он начат строительством и завершён одновременно с московским храмом Христа Спасителя, в тридцатых годах взорванном большевиками и не так давно восстановленном. Елецкому Вознесенскому собору повезло больше: его после революции не разрушили, как соседний Воскресенский собор, а только закрыли и использовали некоторое время как склад. После войны в нём начали службу, но по-настоящему к реставрации приступили лишь в последние два десятилетия, когда отношение к религии в стране разительно изменилось к лучшему. А тогда, в семидесятых, когда я впервые спускался к Дому воеводы, собор выглядел гораздо беднее, о золочении шпилей и качественной штукатурке стен приходилось только мечтать. Ещё в более худшем состоянии была и самая древняя – середины восемнадцатого века – Введенская церковь, расположенная на сотню метров ниже собора по улице Шевченко, которую давно пора называть, как и прежде, Введенским спуском.
Теперь церковь Введения в храм Пресвятой Богородицы отреставрирована и по праздникам полна прихожан. Изменился и вид жилых домиков по обе стороны спуска: ни выщербленных и не покрашенных стен, ни прохудившихся крыш, ни перекошенных наличников. Видно по всему, люди в большинстве своём стали больше заботиться о своём жилище, сохраняя при этом традиции елецкого домостроения: скромная простота без лишней вычурности. Исключением из этого ряда выглядит, пожалуй, лишь один из домов, ранее помнившийся как типичный купеческо-мещанский особняк в двух уровнях (первый этаж каменный, второй бревенчатый). Сейчас оба его этажа обшиты пластиковым сайдингом, добавлен ещё один – мансардный. На вид вроде не так уж плохо. Но кинематографисты, снимавшие недавно в Ельце фильм по купринскому «Поединку», Введенский спуск обошли стороной, а для съёмок выбрали Красную площадь, где жилые здания сохранились в первозданном виде.
Новизна ещё более бросается в глаза на Огородном переулке, куда спустя десяток минут вывела меня бетонная пешеходная дорожка, проложенная вдоль узкой проездной, а точнее – ливневой трассы. Здесь вот уже более двух веков стоит над Ельчиком практически в его пойме, на трёхметровой высоте Дом Воеводы и десятка два более поздних, вплоть до сегодняшних дней, построек. Она, новизна, в основном – в них. Яркая, режущая глаз покраска стен, стеклопакеты вместо деревянных рам, добротные металлические крыши – ну ничего похожего на прежнее обрамление жилищ, более соответствующее старине. Выходцем из прошлого смотрится на их фоне, пожалуй, лишь Дом воеводы – высотой всего-то в полтора человеческих роста на метровом каменном фундаменте, с пятью маленькими окошками по фасаду, плохо окрашенными известью стенами и крышей наполовину из шифера, а наполовину из старого рубероида. Тогда, в семидесятые, он больше походил на памятник среди построек тех лет, когда частникам в советской России не разрешалось строить дома, площадью более шестидесяти квадратных метров. Воеводский дом эту норму превышал на целых шестнадцать метров, и это многих впечатляло. Теперь же новая двухэтажная кирпичная постройка поблизости буквально забивает его и своими размерами, и ухоженностью. Особенно неприглядно выглядит Дом воеводы с торцов и со двора (в стенах чуть ли не трещины, похилившиеся пристройки, памятная табличка перед входом проржавела и что-то прочесть на ней невозможно). Заметен след лишь одной попытки как-то облагообразить дом, но попытки весьма неудачной. А именно: часть фундамента с фасада и по одному из торцов подправлена и окрашена битумной краской. Одна из жильцов, Галина Андреевна Медникова, сделала это в благих целях, стараясь как-то укрепить ветшающее строение. Понять её можно, но яркая чёрная полоса по низу старого дома, хотела бы того или не хотела Галина Андреевна, смотрится как нелепость. Впрочем, сама она так не считает.
– Ну да, для кого-то этот дом памятник архитектуры, – говорит она, а для меня это просто единственное жилище, в котором всё приходится делать своими руками. Ремонта требовал не только фундамент, но и крыша. Не знаю, какой она была раньше, но у меня нашлись деньги только на шифер. Да и то не на весь дом, а только на мою часть. Внутри, в своей комнате тоже пришлось подправлять и стены (в одну из трещин вбухала аж несколько ведёр цементного раствора!), и потолок. Деревянные полы тоже бы надо сменить, да где взять деньги на всё? Муж давно умер, сын, офицер, служит в Ленинградской области, я работаю нормировщиком на «Гидроприводе», зарабатываю немного… С мая, правда, начала получать пенсию, но гарантии, что сохраню работу, никакой. Завод всё время сокращает кадры, да и здоровьице пошаливает…
Столь же трудное материальное положение и у других семей (все они не чужие друг другу), проживающих в этом доме. Его ещё в 1928 году, в конце НЭПа, купил конфетный делец, как тогда называли нынешних индивидуальных предпринимателей Афанасий Медников, погибший в годы сталинского большого террора как враг народа. Он – дед Валентины Николаевны Довнорович, пенсионерки, живущей в другой части дома, под рубероидной крышей. За её братом Владимиром была замужем до его смерти Галина Андреевна. Родственные связи между собой они сейчас практически не поддерживают, бытовые трудности (даже вода в дом не проведена, ходят за ней в колонку в сотнях метров от дома) заедают до основания. Отдельно от матери, с другой стороны от комнатки Галины проживает другая семья – дочь Валентины Елена, занятая в торговле, и её восемнадцатилетний сын Костик, осиливший лишь девятилетку. В жилые комнаты меня не допустили, разговаривали в общей для всех прихожей. Она настолько не благоустроена, что становится просто неудобно за жильцов. С единственным мужчиной в доме, Костей (мог бы он, несмотря на молодость, кое-что подправить в жилище), встретиться не довелось: пропадал где-то на подработках. Общаться мне пришлось лишь с женщинами. Все они, ещё больше, чем Галина, обижены на жизнь и не верят, что как-то могут изменить её к лучшему. Потому, наверное, и отказались сфотографироваться для журнала («Чтобы все посмотрели, как мы бедно живём?») и в один голос заявили, что правдивую статью о них никто не напечатает, напрасно я теряю время.

Рисунок Виноградова М.А., 1980г.
Картина В.Лесных. 1983г.


Кто поможет памятнику выжить?
Конечно, у нас в России нередко спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Нередко, но не всегда ведь! Да, Елец очень много растерял в экономическом плане после не самых удачных постсоветских реформ. Часть из сорока существовавших здесь предприятий обанкротилась и прекратила существование. Остальные, как «Гидропривод», работают в треть, четверть прежней силы, городской бюджет хронически дотационный. И всё же здесь многое изменилось к лучшему. С теми же памятниками, например. Выше я говорил о Вознесенском соборе и Введенской церкви, прежде содержавшихся в не лучшем состоянии, а ныне украшающих город. Многое сделано для восстановления великолепной церкви Успения, Великокняжеской церкви, построенной в комплексе с Домом призрения на деньги табачного фабриканта и щедрого благотворителя Александра Заусайлова, церкви Елецкой иконы Божией Матери в лучковской части города, женского Знаменского монастыря на Каменной горе. Практически в городе сейчас нет ни одного храма, которого не коснулась бы рука восстановителя.
Не отстаёт от церковников и прихожан светская власть. За счёт средств Фонда реформирования ЖКХ, других специальных и бюджетных источников приведены в божеский вид многие памятники регионального значения. Такие как Дом с колоннами на улице Коммунаров (некогда дворянское собрание), бывший кинотеатр «Луч» на улице Коммунаров (там сейчас детская школа искусств имени Любови Соколовой, жилые дома девятнадцатого века (числом до сотни) на улицах Мира, Ленина, Горького, Маяковского и других. Что, невозможно довести до ума и памятник в Огородном переулке, о котором ведётся здесь речь? Этот вопрос я задавал нескольким работникам городской администрации, но ни от одного из них не услышал внятного ответа. Вернее, елецкие чиновники вообще склонны речь о памятниках не заводить, считая, что они вне их поля влияния, если, конечно, не принадлежат непосредственно муниципалитету. А поскольку в основном они в областной, федеральной, церковной или частной собственности, то и отвечать за них, по мнению ответственных (или безответственных?) ельчан, должны те, кому они принадлежат, и кто по обязанности должен контролировать их сохранность и восстановление. Такая служба имеется в областном управлении культуры в лице государственной дирекции по охране культурного наследия. Как рассказала мне одна из её работников Ольга Наумовна Костина, дирекция постоянно держит под своим контролем памятники и добивается конкретного финансирования восстановительных работ. Но с объектами, находящимися в частной собственности, как тот же дом Лашина-Смирнова, дело обстоит не так-то просто. Владелец в таких случаях должен сам сохранять памятник. Немало случаев, когда государство передаёт отдельные объекты и даже комплексы культурного наследия в аренду эффективным собственникам с целью их восстановления. А тут, выходит, надо помогать владельцам материально, чтобы они выполняли то, к чему призваны. Нелогично и неразумно!
Согласен: неразумно! Но иногда государство идёт на это, даже при наличии частного владельца. Наш случай не из этого ряда? Но в чём же тогда выход из положения? Может, перестать числить Дом воеводы памятником, а если он не заслуживает такого небрежения, выкупить его у нынешних владельцев? Конечно, сами они подходящего покупателя, который каждому из них предложил бы сумму, необходимую на покупку хотя бы однокомнатной квартиры (на большее они не претендуют) не найдут. Рыночная стоимость подобного строения в Ельце (без учёта его исторической ценности) не более миллиона рублей. На такую сумму одну малую квартирку не купишь, не говоря уже о трёх. Город с его скудным бюджетом на это тоже пойти не может: ведь превращение его в музей потребует ещё несколько миллионов и, конечно, никогда не оправдает затрат, а моральная польза такого шага (бережное отношение к наследию предков) слишком гипотетична! Но вот если бы найти покупателя среди бизнесменов-доброхотов, иной раз объявляющихся на местах? Ведь для них такой дом с нормальной внешней и внутренней отделкой и его исторической, культурной ценностью (платят же нумизматы бешеные деньги за отдельные редкие монеты!), при решении проблем водоснабжения, канализации смог бы стать местом для отдыха, спорта и встреч. Захотят авторитетные люди из власти найти такого бизнесмена – думаю, найдут достаточно быстро. Стоит лишь по-настоящему захотеть!
Коротко коснусь и проблемы застройки таких памятных территорий, как исторический центр Ельца. Жизнь, конечно, требует своего, и всему решительно преград не поставишь. Но применение сайдинга для обшивки старинных зданий – мера, думается, непозволительная. В Западной Европе, той же Праге, например, Берлине или Париже, на это не пойдут ни в коем случае. Даже на новом жилье его почти не применяют, разве что на каких-то промышленных или вспомогательных постройках. Вряд ли подходящи для таких микрорайонов и слишком яркие краски для стен и заборов, и некоторые современные облицовочные да и кровельные (помимо жести и черепицы) материалы. Среди новых построек всё это смотрится превосходно, но со стариной (тогда всего этого попросту не было) как-то не вяжется…
Значит ли это, что наши архитекторы, призванные следить за обликом поселений, не всегда на высоте своего положения? Мнения на этот счёт могут быть разные. Автор же счёл своим долгом высказать своё, личное!

Картина Бурцевой Е.
This entry was posted in Новости, Объекты культурного наследия Ельца, включенные в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации.. Bookmark the permalink.

Добавить комментарий